В середине октября, с первых чисел ноября - где как, по-разному открывается охота с гончими. Прекрасная, бодрая, долгожданная пора для каждого гончатника! Сезон, завершающийся, как это бывает нередко, в зимнюю стужу, в глубокоснежье, начинается всегда по черной тропе. Охотничье слово "чернотроп" звучит для гончатника магически. Оно вызывает в его душе волнующие воспоминания о былых охотах, о далеких плачущих голосах гончих, оживляющих тихий осенний лес, о горячем порсканье и перекликах охотников, и перед его глазами встают картины гона: осыпанные палой листвой тесно поднявшиеся елочки, мелькающий в сквозном осиннике чалый беляк, красная, с черными ушками лиса, в летящем галопце пересекающая травную просеку густых сосновых посадок, жаркие, жадно-счастливые глаза гончих, подваливших на выстрелы и крики "дошел!"... В охоте с гончими по чернотропу слышится отзвук давних шумных отъезжих полей с их раздольем и удалью фанатичными в своей страсти ловчими, с мужскими компанейскими застольями, озорными розыгрышами, шуточными спорами, обрядовыми охотничьими песнями - со всем тем, что дает выход застоявшимся молодецким душевным силам.

Гончатник, в отличие от лаечника и легашатника, редко охотится в одиночку. Ему нужно тут же, на охоте, поделиться своими переживаниями и чувствами, нужно видеть выражение таких же чувств на лице своего компаньона, ему требуется общение с человеком родственного склада души, разделяющим его страсть. Некоторое отдаленное представление об этом можно, пожалуй, получить, вспомнив, как ведет себя на футбольном матче ярый болельщик, как он кричит, свистит, забыв о своем возрасте, как он подпрыгивает среди своих, себе подобных единомышленников и уходит со стадиона радостно-возбужденный, с душой помолодевшей, освеженной пережитой встряской. Но - получил ли бы он такое удовольствие от игры, если бы сидел в наше стадиона в одиночестве?

Очень подвижная, азартная, веселая, шумная охота с гончими, как никакая другая, дает выход здоровым душевным силам. Охотник после такой охоты - это человек с чугунными ногами и легкой бодрой душой. Охота с гончими требует от охотника изрядной выносливости, чтобы сделать сорокакилометровый, а то и больше кружок, из которого "и лешему за ночь не выскакать", требует отличного знания своих мест и угодий, лазов и переходов зверя, расположения лисьих нор, Не отвергая возможности поохотиться на такой охоте горожанину, надо все-таки признать, что гончие - это собаки сельского охотника, который затемно уходит от родного крыльца и к нему же возвращается в густые сумерки. Гончие, эти флегматичные в быту, звероватого вида и независимого нрава собаки, менее всего приспособлены к житью в городской квартире. Нельзя их держать на цепи и на сельском дворе: у них разбредется, ослабнет лапа, и тогда уж работы от них не жди. Гончие - это великие труженики: если для хозяина полсотни километров за охоту обычное дело, то сколько же накручивают на свой "спидометр" его собаки?

Гончатники и гончие - это совершенно особый тип охотников и особый тип охотничьих собак. Отменные ходоки, гончатники до старости хранят в душе молодой задор охотничьей страсти. Добрые к человеку, непритязательные к условиям содержания, уравновешенные по натуре, гончие преображаются, прихватив след зверя. Утянувшись за лисой на несколько километров, сойдя со слуха, они должны самостоятельно искать и находить выход из многочисленных, самых разных затруднений, которые встречаются им на длинном гону.

К такой работе гончие должны быть подготовлены. Ранее 9 - 10-месячного возраста нагонку начинать не следует - от неумеренной и слишком ранней нагрузки собака может "сесть на ноги" - получить искривление костей конечностей. Лучше всего проводить нагонку весной после схода снега, по брызгам : в это время по мягкой влажной тропе хорошее чутье и много ходит в пору спаривания заяц. Нагонку можно продолжить в летнее время, опять-таки в отведенных для этого местах, потому что нахождение с собакой в охотничьих угодьях весной м летом запрещено. Надо делать это ранним утром, пока не жарко и пока не обсох след. Некоторые гончатники выводят своих собак нагонять ночью, но вряд ли стоит следовать их примеру, потому что свежие жиры других зайцев будут сбивать с толку. Кроме того, ночная нагонка опасна для собак, если в угодьях встречаются волки.

В конце сентября, в октябре не только молодых собак, которым нагонка в это время необходима, но и осенистых гончих очень полезно взять несколько раз в места нагонки, чтобы после долгого межсезонья подготовить к охоте, "собрать лапу", чтобы они обрели рабочую форму. Такая нагонка переходит в охоту, и завершением подготовки для молодой гончей-первоосенницы будет, если она в открытие сезона доберет, заловит подранка - это лучший для нее урок, после которого она наверняка будет работать с большей страстью. Только ни в коем случае нельзя позволять рвать зайца: собака может привыкнуть жрать подранков и даже прятать остатки, и этот тяжкий порок легче предупредить, чем устранить. Нужно успокоить, обласкать собаку, отобрать зайца и поощрить ее отрезанным пазанком - задней (или передней) лапкой. Такой обряд благодарения следует совершать при каждом взятом зайце, гончая привыкнет к нему, и ей этого будет вполне достаточно. Изредка встречаются расчетливые стрелки зайцев, которые тут же, в лесу, чтобы не носить лишнюю тяжесть, потрошат добычу, поощряя собаку внутренностями. Не говоря уж о неэстетичности подобной процедуры и потере вида трофея, скармливать внутренности в сыром виде нельзя, это может заразить собаку глистами, к которым зайцы очень расположены, особенно в сырые годы.

Собаки очень переимчивы, охотно учатся одна от другой, поэтому очень хорошо проводить нагонку со старой осенистой гончей - если она, конечно, не имеет каких-либо пороков, потому что молодая собака позаимствует у нее не только хорошее в работе, но и недостатки. По возможности нужно избегать нагонки по пороше - это приучает собаку пользоваться в первую очередь глазами, а затем уж проверять след чутьем. Сам процесс нагонки и связанные с ним надежды на будущую охоту со своей воспитанницей доставляют охотнику не меньшее удовольствие, чем охота и полученный трофей, - если, разумеется, собака хватко берется за дело.

Люди, не державшие своих собак, оказавшись на охоте с чужими, часто полагают, что, если есть собаки, они должны, как лайки, выдать на выстрел дичь в "лучшем виде", а им, охотникам, остается только ждать, когда это произойдет, да не промахнуться, что и будет свидетельством их охотничьего профессионализма. Им невдомек, что в работе собаке встречается множество затруднений, невидимых и остающихся неизвестными для охотников. Лисьи уловки, заячьи "двойки", "тройки" и скидки - это все обычное. Но сколько еще самых разных, непредвиденных обстоятельств! След затоптан пасущимися в лесу коровами; прошли рабочие на делянку с шавками, суетившимися на свежем следу; проколесил тракторишко, подтекавший соляркой; прихваченный след пересекся и совпал с другим таким же следом; на жирах в озими - вонь рассыпанных удобрений... Да мало ли что еще может вмешаться в работу гончей! Это вызывает у нее замешательство, досаду, сомнение, нетерпеливое раздражение и прочие чувства, отражающиеся на ее поведении, на выражении глаз, которые надо уметь подметить и прийти на помощь. Вовремя сделанная подсказка позволяет собаке в дальнейшем самостоятельно справиться с подобными затруднениями. Так накапливается опыт, растет класс мастерства гончей. Чтобы охота с собакой была успешна, нельзя относиться к ней как к служке - с ней надо сотрудничать. Конечно, это касается всех собак, но гончих - в особенности. Ведь им приходится работать вдали от хозяйских глаз - тем ценнее будет для них помощь, когда-то оказанная им хозяином. При таком сотрудничестве вполне сносно начинают работать и полукровки, собаки сомнительного происхождения, без родословных, каковых немало в России. Достичь этого непросто. Получить отменного гонца из полукровки так же трудно, как легко своим невниманием и равнодушием загубить собаку отличных кровей.

Любая гончая должна гнать зайца. Заяц для гончей - то же, что белка для лайки. Это уж потом, когда собака познает разного зверя, определятся ее пристрастия: одна проявится, как рьяный лисогон, другая, быть может, с особой злобой пойдет по кабану, третья обнаружит редкую в нынешние времена склонность гнать волка, но начинают все с зайца. Хуже или лучше, с меньшей или большей страстью и сноровкой, но зайца гонят все: если не гоняет зайца - какая же это гончая?! Это не означает, что заяц прост на гону и его легче гнать. Он чаще встречается, он делает меньшие круги, чем лиса, но плести свои хитрости, чтобы сбить собак, он большой специалист. Особенно так называемые "профессора", от которых можно ждать самой неординарной уловки.

В России два основных вида зайцев: русак и беляк. Беляк - житель лесной зоны, тайги и даже кустарниковой тундры, но кое-где обитает и в лесостепи. Русак предпочитает открытые пространства более южных и центральных областей России, но охотно селится в отъемных лесах и сосновых посадках. Соседствуя, русак и беляк дают помесь зайца-тумака. Зайцы отличаются не только окраской, размерами и прочими признаками (не об этом сейчас речь), распознать их нетрудно и по следам: у беляка длина прыжков меньше, а отпечатки лап круглее, с растопыренными, густо опушенными пальцами, особенно задних лап. Прыжки русака более разгонисты, отпечатки лап вытянуты ("Русачья лапа", говорят иногда про собак). Оба зайца ведут ночной образ жизни, в сумерки отправляясь на кормежку, а с рассветом - на дневку. Весь день они лежат, приложив к спине уши, стараясь быть не замеченными среди окружающей растительности. Беляк выбирает место для лежки где-нибудь в чаще, в ельнике с травой, в осокистых тальниках на краю обсохшего болотца; русак в бурьянистой меже, в лесополосе, в затянутой ивняком м конками полевой лощинке, он любит пашню, в особенности - крупные травные коблы поднятой целины. На гону под собаками ходят кругами, возвращаясь примерно к тому месту, где были взбуждены. У беляка круги короне, он больше петляет, пытается снова залечь, если ему покажется, что опасность миновала. Русак закладывает круги шире, идет резвее и, оторвавшись от гончих, западает не сразу. Размер кругов может меняться в зависимости от характера гона: паратые гончие, несущие зайца на чутье, вынуждают его, забыв про хитрости, задавать более длинные и правильные круги. Оба зайца, в общем, живут оседло, но вчерашней лежкой, как правило, не пользуются, каждый раз выбирая новое место. Этот выбор часто зависит от погоды: в мороз забираются в заросли, в кочкарники, а в оттепель ложатся повыше, на более открытом месте. Прежде чем лечь, и тот и другой зайцы путают следы: проходят одним и тем же местом дважды, а то и трижды, делая так называемые "двойки" и "тройки", после которых обрывают след длинным прыжком в сторону, собрав лапки "купочкой", чтобы уменьшить площадь их отпечатков, - такой маневр охотники называют "сметком" или "скидкой". Не раз проделав подобные хитрости, заяц залегает, наконец, головой к следу. Однако зимой видно, что намеченное место лежки зайца чем-то не устраивает: копнув снег, он бросает начатое и принимается копать в другом месте, в третьем... Такие копки - верный признак близкой лежки.

Все эти заячьи загадки гончие по черной тропе должны разгадать самостоятельно.

В нынешние времена гончатник чаще всего имеет одну собаку или пару смычок, выжлеца и выжловку. Смычок работает обычно лучше, чем одиночка, но для этого он должен быть хорошо выражен - то есть приучен к дружной совместной работе, к ходьбе на сворке и иметь ровные ноги. В смычке могут быть соединены те качества, которые характерны для выжловки и выжлеца: дотошность, догадливость на дирах и сколах, свойственные многим сукам, и нестомчивость, настойчивость и злоба к зверю, которыми преимущественно обладают кобели. Поэтому часто выжловка задает тон при работе по зайцу, а выжлец - по лисе. Заботясь о чисто рабочих качествах, владелец смычка в то же время старается подобрать голоса собак таким образом, чтобы они создавали ту музыку гона, которая составляет неповторимую прелесть охоты с гончими. Сочетание голосов может быть разным, но одним из самых красивых "дуэтов" бывает, когда частому и высокому, с заливом голосу выжловки вторит, "бамкает", будто в колокол бьет, басовитый голос - башур - выжлеца. Угостить собрата по страсти охотой со своими гончими и услышать от него признания в адрес собак - удовольствие для большинства истинных гончатников.

Охотники иногда соединяют своих собак, чтобы насладиться не "дуэтом" или "трио", а целым хором голосов. При этом гончие должны быть "свальчивыми", то есть способными работать стаей, среди них не должно быть "отдир", пытающихся гнать наособицу, и хитроватых "переек", которые, отделившись от стаи, стараются угадать направление гона и перехватить зверя, забежав наперед. (Само собой, не должно быть подобных "отдир" и "перек" и среди владельцев собак.)

Охота с гончими на зайца сводится к тому, чтобы найти, взбудить его и, угадав по голосам собак направление гона, подбыть вовремя под него и встретить выстрелом. Этот общий порядок зависит от многих условий, которые гончатник должен учитывать. Во-первых, погода: в сухие, ясные, хрусткие дни заяц лежит слабо, на слуху, поднимается далеко и охотно, а в мягкую, теплую так крепко, что хоть выковыривай его сапогом. Пахнет не так сам заяц, как его следы, и плотно лежащего зайца даже чутьистые гончие могут пропустить, особенно если накануне было ненастье, метель или первая осенняя пороша, когда заяц вообще мог не ходить и не дать жиров. В такие дни взбудить зайца трудно и, хочешь не хочешь, надо помогать собакам, лезть с порсканьем в чапыжники, чтобы вытурить его. Во-вторых, характер угодий: в заразистых, труднопролазных местах опять-таки следует помочь собакам, продраться через них с порсканьем, В-третьих, сами собаки: когда они старательны в полазе и чутьисты, лучше предоставить им самим разобрать жиры и, взбудив зайца, помкнуть по-зрячему. Это делает гон более жарким и дает навык выправления сколов в работе по удалелому зверю. Правда, некоторые гончатники с удовольствием порскают, когда в этом вроде бы нет особой нужды, считая это обязательным ритуалом охоты, позволяющим пошуметь, разрядиться и позабавить друг друга шутливыми вариациями в обращении и косому злодею : "Вставай, косой!", "Ишь, заспался!", "Вот я тебе!", "Ай-ай-ай, а-ля-ля" и т. п.

Подняв зайца, нужно сразу накликать собак, указать им след рукой: "Вот, вот, во, во!.."

При охоте компанией надо заранее условиться, стрелять ли зайцев из-под себя - многие истинные гончатники считают зазорным взять вытоптанного зайца без гона, лишить гончих работы, а себя - удовольствия послушать гон и волнующего нажидания гонного зайца на лазу.

Как пройдет заяц, где вернее ждать его? Беляк предпочитает кружить в чаще и не вылезает на открытые места - исключая глубокоснежье, когда он может воспользоваться дорогой, но скорее - натоптанной тропой. Стронутый собаками, беляк стремительно срывается с лежки, отрастает от них, сбавляет ход, останавливается, слушает гончих, начинает петлять, не завершив круга, делать двойки и сметки. Затянувшаяся перемолчка успокаивает его, он не прочь снова лечь и затаиться. Но вязкие гончие, выправив скол, опять подают голос и вынуждают его наддать хода, продолжать круг. Нажидать беляка надо где-нибудь в районе лежки, между лежкой и гоном, выбрав местечко с наилучшим обзором. При этом следует учесть, что беляк (как и лиса, кстати) просекой ходить не любит, скоро скидывается с нее, а чаще просто пересекает ее. Как большинство зверей и птиц, заяц замечает движение, а не фигуру человека, поэтому особенного укрытия не требуется - достаточно встать на фоне дерева, куста или стены ельника, чтобы силуэт не рисовался на светлом, и не шевелиться. Не надо торопиться покидать свое место при сколах собак, и лишь непривычно долгая перемолчка может потребовать вмешательства и помощи хозяина. При охоте вдвоем целесообразно в таких случаях, если есть снег, одному пойти к месту скола, а другому продолжать ждать на лазу. Томительно тянется время перемолчки... Неужели потеряли? Наконец голоса гончих опять заполнили полуоблетевший, ставший гулким, лес, и от сердца отлегло: молодцы собачки, разобрались, натекли на след... И вот меж стволов напряженный взгляд замечает движение: мелькая среди деревьев и кустов, бежит, ковыляя, вскидывая, побелевший зад с белым пушистым хвостиком-цветком, еще не затершийся по-зимнему, с бурыми боками беляк...

Стрелять в лесу далеко не приходится, крупнее пятерки-четверки дробь для осеннего беляка не требуется. Раскатившийся по лесу выстрел струной натягивает душу напарника: что там? Взял ли? Удачливый охотник невольно спешит к светлеющему на земле, разбрасывающему задними ногами палую листву, беляку и кричит, ликуя: дошел! Доше-ол! Гончие все еще идут по следу, отдают голос. Вывалятся из ельника с сухими осыпавшимися иголками на спинах, с шалымы глазами, похватают жаркими пастями воду из лужицы и, благодарно щурясь, схрумкают по пазанку. Продираясь сквозь кусты, отводя рукой ветки, выйдет вспотевший напарник, и пойдут шумные обсуждения, как все это произошло...

Охота с гончими по русаку в открытых степных местах, разнообразие которых составляют просвечивающие лесные полосы, кочкарники-солонцы с тальниками и сад у ставонка, менее живописна. Приходится ломать ноги на кобластой зяби, где любят ложиться русаки, прочесывать ряды обломанных подсолнухов и сухой кукурузы. Открытое пространство гасит голоса собак. Но зато все видно. Взгляд тут же прихватывает вдруг возникшего на разлинованной бороздами пашне зайца, можно поглядеть и на лежку, из которой он только что вымахнул, небольшую продолговатую луночку с подталой грязцой на дне, запечатлевшей вмятинки от лапок. Долго видно, как по дальней межевой канаве, на грани земли и неба, катится клубочек, а значительно поотстав от него, вытягиваются в гонном намете выжлец и выжловка. Почти все происходит на глазах. Кто-то, едущий на телеге, остановил лошадь, даже встал в рост как же, интересно, идет охота!

Русак отвернул, покатился по озими - кажется, к лесной полосе, успеть бы к ней... И охотник, оступаясь в корявых бороздах, трусит к полосе, загадывая, как из глубины рядка, выстланного листвой черноклена, акаций и лоха, выкатится на него заяц...
Но в колках и рощах средней полосы, в пойменных лесах и сосновых борах с подлеском из бузины, крушины и бересклета, где держится русак, охота на него с гончим мастером интереснее, чем на беляка. Он не водит собак по чапыжнику, не путает по мелочам - русак закладывает пространные круги, иногда так долго идет по прямой, что начинаешь подозревать, уж не по лисе ли залились гончаки? Гон идет ровнее, жарче, чем по беляку, и старые, застывшие в дымке утреннего тумана сосны отзываются ему, как пустые гулкие залы.

Приходится задавать длинные концы и охотникам, но ходить по мягкой хвое в чистом бору: с реденькой травкой легко, ходьба доставляет наслаждение - во всяком случае, в первой половине дня, когда поигрывают мышцы и расправившиеся легкие полны соснового, не потерявшего утренней свежести воздуха.

Русак менее точен, нем беляк, при возвращении после круга к своей лежке, его может увести в сторону подвернувшаяся дорожка или просека. Охотник, нажидающий зайца где-нибудь у квартального столба в пересечении просек, начинает догадываться, что гон идет стороной и, скорее всего, русака удастся перехватить метрах в трехстах от его столба. Подхватившись, охотник в "полной выкладке" бежит эти триста метров, чтобы успеть подбыть на лаз и не оттоптать зайца, не быть замеченным в своей беготне... Но все напрасно: русак оказывается более удалелым, чем можно было предполагать, он сильно отрос от собак, и не управившийся подбыть охотник замечает, как перевидевший его русак резко отвернул и утекает, мелькая меж сосен... Ах, черт возьми! А ведь шел как раз там, куда метил охотник... Близятся, вываливаются гончие, идут с голосами по следу, не опуская голов, покосились на хозяина и расчетливым галопцем потекли дальше. Но - проскочили сметок, скололись, затолклись... Выправятся, конечно. У зайца потовые железы на подушках лап, нем больше гоняют его, тем сильнее чуется след. Но хозяин нетерпеливо тычет рукой туда, где отвернул русак, - вот, вот, вот! Гончие подхватили и залились, покачиваясь в галопце. Как, куда теперь пойдет заяц?

Охотник постоял, послушал, куда заворачивает гон, прикинул, где может пройти русак, и поспешил, то скорым шагом, то побежкой, чтобы поспеть на этот раз... Сколько же будет пройдено, сколько беготни будет за длинный, с темна до темна, охотничий день?

Нередко бывает, характер гона на заячьей охоте меняется: он обретает особую страсть, становится ровнее, удаляется по прямой и может совсем сойти со слуха. Опытный гончатник с первых минут определит: собаки пошли по лисе. Скорее всего, по шумовой, подавшейся от кого-то из охотников, от порсканья и перекликов, от голосов собак. Многие гонцы лучше работают по лисе и предпочитают ее зайцу. Такое не пресекается - хуже, когда гончая, работающая по лисе, бросает ее и заливается по выскочившему зайцу.

Если идут специально за лисой, шуметь и порскать не следует. Охотник должен знать, где находятся в округе выводные лисьи норы и запасные норы-укрытия: без этого взять лисицу значительно труднее. Молодые лисы, начавшие самостоятельную жизнь, первое время держатся в районе выводной норы - там и надо набрасывать собак. Лисы на гону ведут себя по-разному: некоторые сразу же, как только натекут на них гончие, направляются к ближайшей знакомой норе, другие сначала долго водят по ельникам и сосновым посадкам, по сухим тростниковым болотам и только потом, как бы досадуя на неотвязных гончих, сворачивают к спасительным норам. Есть и такие, которые уходят по прямой, утягивают собак и кружат по знакомым чащобникам и пропастинам, не изъявляя желания понориться.

Нет ничего досаднее и для охотника, и для собак, когда лиса, поводив гончих, вдруг исчезает в норе. Обазартившиеся гончие обиженно поскуливают, пытаются влезть в узкую, пахнущую близким зверем нору, скребут когтями вход, отрывают зубами шматы дерна, пытаясь расширить лаз, - но все тщетно... Поблескивая в темноте глазами, часто дыша после жаркого гона, лисица сидит, слушает топотание и поскуливание собак, шаги человека, бормочущего проклятия, - не скоро она решится помкнуть нору, даже когда уйдут охотник и собаки.

Поэтому лучше на лисицу охотиться с гончими вдвоем, втроем, чтобы с началом гона занять лазы, ведущие к ближайшим, наиболее посещаемым норам.

Говоря о работе гончих мастеров, нельзя не сказать несколько слов о страшной опасности, которая может подстерегать их на гону, - о волках. Совсем не обязательно собакам отрываться далеко и сходить со слуха волки могут взять собаку почти на глазах у хозяина. Они осторожны, умны, хорошо оценивают расстояния до собаки и до человека и безошибочно сознают пределы своей безопасности. В этих пределах они действуют дерзко и нагло. Хозяин, стоящий на лазу, слышит, как ровный, уверенный гон вдруг обрывается. Скол? Перемолчка затягивается. Он направляется туда, где последний раз слышал выжловку. Время идет. Лес молчит. Нет, это не скол... Может, понорилась лиса? Но на гону был заяц... И в этой стороне вроде бы не было нор... Охотник накликает выжловку, трубит. Наконец стреляет несколько раз в воздух. Собаки нет. На снегу хозяин, в конце концов, прочитает подробности происшедшей трагедии. Но на черной тропе найти разгадку трудно. Можно представить, что на душе у человека, потерявшего свою любимицу-выжловку.

Однажды я видел, как волк готовится к охоте. Моя собака гоняла русака в сосновых посадках. С бугра, поросшего бурьяном и красноталом, где я стоял, была видна часть зеленого моря молодых ровных сосенок. Выжловка гоняла далеко, и было неясно, как идет гон, где лучше встать. Вдруг я заметил, как на соседнем бугре метрах в восьмидесяти появилась... собака? Да нет же - волк! Я был под ветерком, он меня не видел. Его внимание было обращено на собаку. Подняв голову, он так же, как я, старался определить направление гона. Он прислушивался, как прислушивается гончая-первоосенница, отставшая от собак, чтобы понять, как напрямую махнуть к старикам. Надо было скорее стрелять, надо было разрушить его намерения, хотя бы в воздух, все равно тройкой не достать! Но я все же успел заменить дробь картечью и выстрелил по нему, чтобы напугать сильнее. Волк крутнулся и, болтая передней перебитой ногой, исчез в посадках. Я стал стрелять, накликать гончую а вдруг он не один? Но в тот раз все обошлось...

Как же все-таки уберечь собаку от волчьих зубов? Некоторые охотники подвешивают к ошейнику ружейную, стрелянную дымным порохом, гильзу. Знакомый лаечник рассказывал, как он натирал собаку перед охотой своей грязной нижней рубахой, хранившей запах пота. Мы перед напуском гончих надевали на них ошейники с подвешенным колокольчиком (бубенец не годится, он забивается снегом) и кумачовыми тряпками, протянутыми через ствол ружья после дымного пороха. Ошейник должен быть не слишком прочным, чтобы собака, если зацепится, могла его порвать, но не настолько слабым, чтобы потерять колокольчик.

ВАДИМ ЧЕРНЫШЕВ