На джипах, с приборами ночного видения, с нарезным оружием с ночными прицелами, с лампами-фарами орудуют они на охотугодьях. Попробуй, охотовед, поймай их на УАЗике без бензина, даже если ракетницы нет. Сотрудник полиции, если выпросишь помощь, и тот без оружия. Да и ловить-то некому – 22 охотоведа осталось на весь край. А кто орудует в угодьях? Обличенные властью (вспомните вертолетную охоту на снежных баранов – "краснокнижников"), богатенькие новые русские, у которых кто раньше отведал лосятинки или козлятинки, тот и круче. Они мнят себя хозяевами жизни. Бороться с ними – себе дороже, у них везде "подвязки", покровители. Нашли в Рубцовске браконьеров, перестрелявших весь табунок лосей со стельной лосихой? Правильно – не нашли, хотя виновные вроде бы были установлены.
Конфисковали хоть один снегоход при разгуле в крае браконьерской охоты? Ни одного! У сведущих людей браконьерское дело в Московской области, где честные, несгибаемые охотоведы повели непримиримую борьбу против браконьеров-лосятников на снегоходах из высоких властных структур и прокуратуры. (Одного из охотоведов травмировали, наехав снегоходом). А закончилась эта борьба тем, что против охотоведов завели уголовные дела за … превышение полномочий (за предупредительные выстрелы), а областное охотуправление просто взяли и ликвидировали. Примеры можно продолжать бесконечно. Глядя на все это уже и рядовой охотник не пропускает косулю, рассуждая: "А что, им на снегоходах можно, а нам на лыжах нельзя?!" В густонаселенной небольшой Германии отстреливается ежегодно более миллиона косуль, а на огромных просторах России лицензионный отстрел этих животных упал до 30 тыс. голов (там больше гибнет на автострадах). В Швеции, где площадь лесов в 50 раз меньше, чем в России, отстреливают 150-170 тыс. лосей в сезон, у нас официальный отстрел упал до 10-11 тыс. голов (в советской России в конце 80-х годов он достигал 110 тыс.).
Теперь о весенней охоте. Я по образованию – биолог-охотовед. Знаю, что такое сукцессии численности водоплавающих, обусловленные цикличностью обводнения. Своими глазами видел расклеванных воронами многочисленных подранков, гусиных и утиных кладок, охотников-стрелков с подсумками, ящиками патронов, в общем, наблюдал за процессом. Для решения вопроса о весенней охоте важна истина, а она, как известно, познается в сравнении. Так вот, в послевоенный период утки было – тьма, как комаров (по образному выражению), яйца собирали вёдрами, корзинками – был голод. Сейчас после вовлечения огромных целинных земель в интенсивный сельскохозяйственный оборот, мощного антропогенного воздействия, места обитания дичи резко сократились и ухудшились. От того изобилия остались крохи. Роль пресса охоты в этом тоже весомая – еще живы в памяти те времена, когда охотники за открытие убивали по 50-60, а то и более уток. И если сейчас радуешься тому, что добыл 2-3 утки, а то и просто хоть пальнул по ней, то о какой весенней охоте может идти речь. Местные сельские администрации в основной массе не охотятся. Такого наплыва иногородних охотников, как в Хабарский район весной на гусей, вряд ли где встретишь. Лет пять назад житель с. Топольное сокрушался: "Мы тут не знаем, как посевную провести. Вот если бы с этих джипов, хаммеров горючку посливать, то нам и на уборку хватило". Того хозяйства в с. Топольном уже нет, рухнуло. Охоты на гусей тоже не стало, потому что не стало гусей… Сколько езжу в Барнаул, за 350 км, так и не припомню случая, чтобы перевидал зайца. Заяц у дороги – это такая уж редкость. Наводит на размышление. Вот и думай, рассуждай, какое будущее нам светит.
Алтапресс
